Владимир Меньшов: Зигзаги судьбы преследовали меня

Владимир Меньшов – «многостаночник» нашего кинематографа. Он начинал как актёр, позже стал режиссёром, сценаристом и продюсером. Его роли всегда запоминаются, а снятые им фильмы собрали немало наград, среди которых и «Оскар». Активно занимается общественной работой, в частности, возглавляет Общественный совет в службе исполнения наказаний РФ. «Крымская газета» приводит несколько наиболее интересных историй, рассказанных режиссёром.

– Мы приехали с другом в Москву из Астрахани поступать на актёрский. Он ехал наверняка поступать, учил стихи, басню, а мне удалось прицепиться к нему, мы даже где-то там поселились. Там было много людей, которые уже во всём этом варились, а мы отправились во ВГИК – это единственный институт, который мы знали. Но в первый день даже не решились переступить порог ВГИКа от страха и завистливо смотрели на этих людей, которые там уже учились, и было видно – они счастливцы, как будто уже родились в кино. На второй день мы всё-таки подали документы. Выяснили, что документы там и не надо было сдавать поначалу. Там такая волна идёт на актёрский факультет – порядка 200 человек на одно место. Но этого не надо было пугаться. Люди там были разные, даже с физическими недостатками, и небольшие красавцы. Поэтому там половину сразу отсекают, по возрасту есть ограничения, по-моему, предел 22 года. Короче говоря, там такое сито устроено: сначала консультации, где знакомятся с твоими анкетными данными, потом предлагают почитать стихи, после половину или две трети сразу отсекают. Потом второй тур, и, наконец, третий, если принимают. Читать приходится стихи, прозу, басню, и попеть, и потанцевать просят. И вот тогда уже, после третьего тура надо подавать документы. Педагоги понимали – ну к чему такое количество аттестатов скапливать, если потом придётся отдавать.

Вот мы эту систему разглядели, послушали какие-то разговоры поступающих – оказалось, в Москве ещё есть ГИТИС и Щукинское училище, Щепкинское при Малом театре, при МХАТе. То есть можно поступать и туда точно так же. И всё это «стадо» желающих перемещается по всей Москве, из института в институт, и где-то кто-то проходит. В Москве тогда в общей сложности принимали человек 80-100. Мы пошли, показались в одном, другом, везде провалились. И я понял, что совсем ещё не готов, у меня и программы ещё не было – я толком не знал, из чего состоит экзамен.

Друг мой, при всей его карьере, которая сложилась в Астрахани, тоже провалился сразу же на первых консультациях, собрался, уехал назад и поступил в медицинский институт. А я счастливым образом преодолел одну консультацию, мне дали направление в общежитие, где до первого тура я мог жить. И вот эта неделя оказалась для меня судьбоносной. Я увидел, что ВГИК удивительный институт – если во всех остальных только актёры, в него поступают и режиссёры, и сценаристы, и киноведы, и операторы. Я неделю пожил в общежитии и увидел этих людей, их бесконечные ночные споры и разговоры. Они приехали из разных уголков страны – от Камчатки до Калининграда, уверенные, что должны учиться во ВГИКе и делать кино. И вдруг после этих разговоров я понял, что это мой мир, я хочу в нём жить и работать.

– Я провалился, конечно же, на первом экзамене, но, в отличие от своего друга, не пошёл ни в какие другие институты. Я пошёл работать на астраханский завод, получил квалификацию токаря третьего разряда. И, проработав год, поехал снова поступать. И снова провалился, прошёл только первый тур. Тогда решил не возвращаться в Астрахань, потому что это было действительно тяжело – у меня была серебряная медаль, и все не понимали, почему я не поступаю вообще без экзаменов. И одноклассники тоже не понимали моего поведения, особенно их родители считали, что я валяю дурака. Выдумал себе кино… А ведь туда не дотянуться.

Но после второго провала я уехал в Воркуту и работал на шахте. Тогда мне казалось, что я коротаю время между поступлениями. В итоге этот опыт, который я и на заводе, и в Воркуте на шахте, и в Баку, где матросом на водолазном катере служил, оказался крайне полезным для меня. Там я сделал какие-то попытки писать сценарии, «коллекционировать» людей, которые меня окружают. Я могу твёрдо сказать, что без этого опыта «Москва слезам не верит» не могла бы получиться, если бы я не познакомился с этой стороной жизни, с рабочим общежитием.

Ну, в итоге на четвёртый раз я поступил. Поступил, но всё равно меня этот мир не принимал долгое время. Я не самым лучшим был студентом, мягко выражаясь, на меня не возлагали педагоги никаких надежд.
Ошибался в профессии

– Обычная практика: студентов начинают таскать на киностудии, на кинопробы, хотя это запрещено – только с четвёртого курса можно сниматься. А у нас был очень сильный курс: я жил в одной комнате с Андреем Мягковым, моя однокурсница Ира Мирошниченко, Вера Алентова, моя жена.

Так вот, меня ни на одну пробу не позвали, я не заинтересовал ассистентов режиссёра. И в театре мною не заинтересовались. Когда мы с Верой закончили институт, её взяли в театр Пушкина (мы остались в Москве), а я один сезон работал в театре. А потом поступил в тот же ВГИК,  но на режиссёрский факультет к великолепному педагогу и замечательному режиссёру Михаилу Ильичу Ромму. Он знал разных личностей: на одном курсе у него учились Андрей Тарковский и Василий Шукшин. Я вот сейчас преподаю во ВГИКе и знаю, что тот, кто принимает Тарковского, обычно Шукшина не принимает. И этот выбор предусмотрен. А вот когда к Ромму пришла какая-то комиссия на первом курсе и сказали, что курс хороший, но, наверное, двух тут надо убрать: вот этого интеллигента, который всё время ногти грызёт (имелся в виду Тарковский), и этого «валенка сибирского» – имелся в виду Шукшин. Но он их взял, и воспитал, и довёл до вершин. Когда я стал у него учиться, это была счастливая пора моей жизни, я вдруг понял, что ошибался в профессии – я, оказывается, должен быть режиссёром. А актёрская профессия – это не моё дело. И я абсолютно забыл, что был актёром. Вот такие зигзаги судьбы преследовали меня.

– Но в это время я стал сниматься в учебных работах своих друзей. Рольки были маленькие, но меня заметили. А потом я написал сценарий своему другу Александру Павловскому, который поехал снимать дипломный фильм на Одесскую студию и меня взял с собой как автора сценария. У нас всё хорошо складывалось, за исключением исполнителя главной роли. Пытались предложить роль Никите Михалкову, нашему однокурснику, но он был занят, предлагали Куравлёву – не мог. Послезавтра начинать снимать, а артиста нет. Тогда Павловский сказал: Володя, давай, выручай. Я сказал – нет, это будет ужасно, я плохо сыграю и испорчу всю картину. Но он сказал: давай попробуем.

А на главную женскую роль он девочку нашёл на улице Одессы, сейчас это очень известная актриса Лариса Удовиченко, тогда она была девятиклассницей. И мы начали снимать. Я когда смотрел материал, хватался за голову – это ужасно, я не мог себя видеть на экране. Я считал, что очень плохо играю и некрасив. Всё мне не нравилось, и как он справился со мной, я не знаю. Мы закончили картину «Счастливый Кукушкин», и она оказалась очень успешной. Мы получили много призов на первом кинофестивале «Молодость» в Киеве в 1971 году.
Мечта с люфтом
– На меня обратили внимание и пригласили на «Мосфильм». Мечта моя осуществилась с таким большим люфтом. В 1965 году я закончил студию, а в 1971 году меня позвали в картину «Человек на своём месте». Это было серьёзное испытание, потому что в картине было 65 съёмочных дней, а я был занят в 64 с половиной. То есть каждый день и в каждом кадре я присутствую на экране. Такая монороль в монофильме. И где – на «Мосфильме», куда я и войти не мог раньше. Фильм имел успех, в нём снимались и Настя Вертинская, и Лев Дуров, и Армен Джигарханян, звёзды нашего кино, и быть среди них на положении главного героя – это очень ответственно. А на Всесоюзном фестивале я получил приз за лучшую мужскую роль. Так что советский «Оскар» у меня тоже есть. И началась у меня карьера, совершенно неожиданная и забытая, – карьера киноактёра.

Потом была картина, которую я очень люблю, настоящая, замечательная, но этот фильм сегодня почти никто не знает. Называется он «Последняя встреча», режиссёр Борис Бунеев. Это такой разговор о поколении и о ценностях серьёзных, мы там играли с Геной Сайфулиным. Это серьёзная работа, к сожалению, не ставшая знаменитой. Потом была картина «Собственное мнение». Вообще у меня сто ролей, и 25 из них – главные. А потом у меня началась судьба режиссёрская. Но и по приезде в Москву буду сниматься в главной роли в картине по повести Проханова о современном Донбассе.
Сбой в системе

– Задача исправительной системы – в самом её названии – исправлять людей. Но, насколько я осведомлён, это не очень получается. Я попал в Общественный совет ФСИН почти случайно, но езжу по колониям по всей России и думаю, что у нас сегодня что-то в самой системе сломалось. В восьмидесятые годы она была ориентирована на то, чтобы заключённые трудились. А сейчас им никак фронт работ не могут обеспечить. Я знаю, что об этом сегодня думают, но не знаю, как справятся. Сейчас и свободным-то людям работы не хватает.
Цитаты из интервью разных лет
Обратного пути нет

«Мне кажется, что с Крымом обратного пути нет. Ни Крыму, ни нам. Мы сделали заявление, и Крым сделал такие заявления, что если там будет украинская власть, их там порвут всех просто. Крым же исторически наш. Это чисто российское историческое завоевание. Причём многократное, кровопролитное. Борьба России за Крым была вековой, если не больше».
Не врать!

«Моя откровенная позиция даёт свои положительные плоды, и хотя время от времени она прорывается в форме почти скандальной, но принципиально я стараюсь всё-таки в том, что мне явно не нравится, не врать».
Друзья и враги

«Все мои неприятности определялись либо мною самим, либо моими коллегами, писавшими доносы. Конечно, я делал много глупостей – от недостатков воспитания, мировоззрения. Не понимал, кто мои друзья, а кто враги. Не понимал и степени озлобленности, которую вызвала в кинокругах премия «Оскар» за фильм «Москва слезам не верит».
Талантов – уйма

«При советской власти каждому давался шанс. Ценился талант. А теперь кличут себя аристократами, вспоминают дворянских предков – постельничих и сокольничих – и этим гордятся! Мне, интеллигенту в первом поколении, это понять невозможно. И тогда я думаю: насколько же благородней общество, в котором любому парню из деревни давался шанс. Всё было продумано: выявлялись народные таланты, и оказывалось, что талантов уйма – далеко от Москвы, в глубинке, везде».

Фото: Наталья Гоцанюк